Расстрелянный в форме "Олимпиакоса"
Особняком среди всех футболистов "Олимпиакоса" во все времена стоит биография полузащитника Никоса Годаса. Возможно, кто-то из внимательных читателей припомнит мою статью о трагической судьбе венгерского защитника Шандора Сюча, расстрелянного венгерскими властями за попытку пересечения границы и измену присяге – тогда я еще написал, что не припоминаю других казненных футболистов… Что ж, второй нашелся. К стыду своему, не знал об этом ничего. Исправляюсь, тем более повод подоспел – мы в очередной раз столкнулись с этим великим и самым успешным клубом Эллады.
Герой Сопротивления
Никос Годас родился в 1921 году в ныне турецком Айвалыке. Его семья сумела бежать из Малой Азии во время устроенной турками резни греческого населения в 1922-м. Поскитавшись по Греции, она осела в Пирее, и отец Годаса открыл таверну "Апатакия" ("Арапчата" - то бишь негритята), которая вскоре стала процветать. В том районе Пирея процветала левая идеология, и вскоре он стал известен как Коккиния – красный. Никос же работал в таверне и поигрывал там на струнных инструментах, исповедуя долгие годы проклинаемый в Греции стиль ребетика – нечто вроде нашего шансона.
Никос очень любил футбол, играл за районную команду, и в грозовом 1942-м удостоился приглашения в команду своей мечты. Он играл за нее некоторое время и даже оставил кое-какой след в соревнованиях того времени, но вскоре молодого человека позвал долг.
ЭЛАС (Народно-освободительная армия Греции), учрежденная коммунистами в 1942 году, была одной из самых боевых партизанских армий в чахлой и трусливой Европе – наряду с югославской, конечно – и располагала даже собственным ВМФ. К октябрю 44-го ЭЛАС освободила почти всю территорию Эллады и располагала 125 тысячами солдат и офицеров. Одним из подвигов воинов ЭЛАС, в котором принял непосредственное участие и капитан 5-й роты 1-й дивизии Годас, было спасение энергосистемы Афин и Пирея от подрыва уходящими германскими оккупантами – партизаны сумели перерезать большую часть кабелей, ведущих к заложенным минам, а часть сооружений сумели захватить и отстоять в бою.
Хорошее место, чтобы погибнуть!
ЭЛАС, разумеется, не пользовалась общей поддержкой – ей, в частности, активно противостояла ЭДЕС Наполеона Зерваса, чье руководство придерживалось право-монархических убеждений и периодически открывало против ЭЛАС боевые действия. В общем, картину послевоенная Греция являла собой еще ту – особенно если учесть высадку англичан с индусами, которых тогда вполне можно было именовать британцами! Постепенно соотношение сил за счет присутствия новых захватчиков и поддерживаемых ими роялистских частей, прибывший из эмиграции и вошедших в столицу торжественным маршем, как якобы освободители, существенно изменилось. Левые не устраивали слишком многих.
В декабре 44-го в Афинах вспыхнула так называемая Декемвриана - события, о причинах и виновниках которых левые и правые спорят до сих пор. Как бы то ни было, кульминацией их стало бои отрядов ЭЛАС и британских частей, в особенности 30 декабря на кладбище Воскресения. События там развернулись весьма кровавые, поначалу роту Годаса выбили с кладбища, но в ходе контратаки она вернула потерянные позиции, понеся тяжелые потери. В разгар боя Годас иронично сказал своему товарищу, старшему лейтенанту Стаматису Скуртису, которому суждено будет пройти вместе с Никосом через тюрьму и намного пережить его: "Слушай, а ведь мы в отличном месте для смерти! Тем из нас, кто погибнет, просто повезет – только прикопать…"
Борьба продолжалась около двух месяцев. 12 февраля 45-го в пригороде Афин Варкиза (ныне Вари) руководство Народно-освободительного фронта Греции и правительство Пластираса подписали соглашение об отмене военного положения, амнистии всем политзаключенным и т.д. Однако предателей (патриотов?!), как это часто бывает, элементарно надули. Действия коммунистов и их сторонников стали толковаться не как политические, а как уголовные, соответственно, появился повод сажать. После разоружения отрядов народной армии немедленно начались аресты – всего было захвачено более 40 тысяч солдат ЭЛАС, 5 тысяч бежало в Югославию.
Три с половиной года пути к расстрелу
В начале 45-го больной воспалением легких Годас вынужденно возвращается домой, и власти немедленно арестовывают его. Начинается мучительная череда допросов и предложений – откажись от убеждений, подпиши раскаяние, и ты останешься жив. Никос гордо отвергает любые компромиссы и… всюду играет в футбол, создавая новую команду сразу же после перевода в очередную тюрьму. Терпение властей иссякло достаточно быстро, и уже в июле 45-го Годасу и десяти его товарищам вынесли смертный приговор.
Прошло три года, периодически взрываемых новыми предложениями: "Подпиши". – "Нет". – "Ты понимаешь, что это значит". – "Да". – "Дурак!" - "Пусть так…".
Осенью 48-го стояла совершенно жуткая погода. Товарищ Годаса, тоже пиреец Луфарис произнес:
- Представляешь, нас могут шлепнуть в такой ливень…
- Не хотел бы.
- Да какая тебе разница?
- Я хочу видеть их глаза. Когда же льет дождь, ты поневоле опускаешь веки - это как будто стоять с закрытыми глазами… Не-ет, я хочу хорошей погоды, пусть они чувствуют, что убивают меня!
Красное на красно-белом
В воскресенье 19 ноября 1948 года 27-летний Никос Годас был расстрелян на островке Лазарето, что у входа в гавань куда более крупного и известного Корфу, где и располагалась его последняя тюрьма. Его последним желанием было: "Позвольте мне надеть форму "Олимпиакоса" и не завязывайте мне глаза – я хочу видеть цвета мой команды перед последним штрафным ударом". Его последними словами, когда его уводили из тюрьмы на казнь, стали: "Приветствую вас, мои спортсмены! Мы победили! Да здравствует социалистический "Олимпиакос"!"
Это последнее фото Годаса. Никос отправил его домой в феврале 48 года, подписав, как он любит и ценит своего отца…
Незадолго до расстрела Никос Годас, в очередной раз отказавшись покаяться, написал своей семье: "Я хочу, чтобы вы жили хорошо даже без меня. Я умираю за свою Родину и свои идеалы".
Мы вправе сколько угодно не разделять его взгляды, холя и лелея свои собственные, даже подхихикивая над "твердолобым коммунякой", но… Задайте себе простой вопрос: "Многие ли из нас готовы отдать за эти взгляды жизнь?" Не торопитесь отвечать – на небе очень четко фиксируют вранье по таким поводам.
P.S. Полноты ради заметим, что существует и другая версия. К примеру, журналист Скрумбелос, автор книги "Буковы, почему он пришел и как ушел", утверждает, что капитан ЭЛАС Годас не мог быть фанатичным поклонником "Олимпиакоса" и тем более надеть его форму в свой смертный час - хотя бы потому что "Олимпиакос" основывался как чисто буржуазный клуб отнюдь не бедными людьми и всю дорогу был чрезвычайно лоялен к властям. Впрочем, это лишь одинокий голос классического скептика, совершенно не разделяемый фанатами клуба. Кроме того, я и очень издалека скажу г-ну Скрумбелосу, что пути футбольной любви совершенно неисповедимы и имеют достаточно мало общего с твоими политическими взглядами. Не говоря уж о том, что деление "аристократический ПАО" и "рабочий "Олимпиакос" придумано не мной и не вчера!
И в конце концов, какие у нас основания не доверять Скуртису и его книге "До рассвета" - ему-то что было до футбольных пристрастий Годаса.
…Интересно, а почему о Годасе нет статей на английском языке – они не хотят вспоминать того, кто считал их оккупантами и сражался против них?
P.P.S. Неужели советская пресса прозевала такой дивный сюжет?!
P.P.P.S. Михалис Анаматерос, форвард, выступавший за "Олимпиакос" в 1935-43 гг., трехкратный чемпион Греции и Пирея, также присоединился к ЭЛАС и погиб в 44 году в бою за освобождение Афин.
Доводилось читать, что Андреас Муратис, легендарный защитник и лидер "Олимпиакоса" в 1945-55 гг., гордо носивший прозвища "Миссури" (в честь американского линкора, заглянувшего в Пирей) и "Лев" (от восхищенной напором игрока турецкой публики) в годы войны пребывал в резерве ЭЛАС и также принимал участие в обороне электростанции.
