Андрес Иньеста: "Я выжал из себя все до последней капли"
"Интимный момент", – так это называет он. Поздним вечером воскресенья Андрес Иньеста в последний раз сидел один в центре самого большого в Европе стадиона. Сетки были свернуты, свет погас, все остальные уже ушли, а он остался. На нем была форма, бутсы и гетры сняты, чтобы прочувствовать газон. "Сидеть было приятно. Это мгновение между мной и поле мне очень понравилось, – говорит он. – Я просто прощаюсь с домом. Каждый уголок на Камп Ноу хранит память. Это очень мощно и жестоко. Было эмоционально". После двадцати двух лет, шестнадцать из них в первой команде, он уезжает из Барселоны, также оставляя и Испанию.
Он сидит и думает: на него нахлынули воспоминания, ностальгия по времени, когда он прибыл из Альбасете на удивительном Ford Orion. "Истоки", – говорит он. И вот он, наконец, встал, собрал вещи и ушел. "Некоторое время назад я принял эту идею, усвоил её: я знал, что конец придет". Он также говорит о том, что хотя "сказать до свидания было нелегко", он "хорошо все переварил". Тем не менее, часть его хотела выйти за созданные рамки и вернуться к тому, что уже было знакомо. Он не поставил точку. Его ждет Япония – "Виссел Кобе". А до этого Россия. Ему 34 года и он забил самый важный гол в истории испанского футбола, выиграв свой единственный чемпионат мира в 2010 году. У него осталось всего несколько дней на самом высоком уровне. Точное количество зависит от того, насколько хорошо он и его товарищи по команде сделают то, что они всегда делали лучше всего: играли в футбол.
"Этот чемпионат мира для меня будет последним", – говорит Иньеста, сидя за столом на базе в Лас-Росас. Через несколько часов его ждет посадка на самолет, который отправится на восток. Он приезжает сюда на протяжении двенадцати лет, но, вероятно, этот раз последний. "Я не знаю, закончится ли моя карьера в сборной Испании, но этот раз может быть последним. В июле мы все проанализируем. Этот чемпионат будет четвертым, и другого не будет. Я полон решимости наслаждаться каждым мгновением, зная, что это мой последний мундиаль, но я одновременно не хочу знать, что он последний. Такое противоречие: я не хочу, чтобы это был "последний чемпионат мира". Я хочу сражаться, как впервые. Желание не изменилось, изменился момент".
"В России будет спокойнее. Теперь все-по-другому: футбол и дань уважения были перемешаны, теперь есть только футбол и одна цель".
"Я ухожу, потому что об этом говорит мое тело. В ином случае я бы продолжил. Когда мое тело сказало мне, что я не смогу дать больше. Тогда я понял, что мне нужно уйти. Теперь мне нужно больше времени, чтобы восстановиться физически и умственно. Я выжал каждую каплю, ничего не осталось. Я честен. Продолжить играть было бы легко. Я бы не волновался, играю ли я или просто бегаю, но я не мог так сделать. Возможно, я бы ушел в следующем году, но решил, что все. Время настало".
Он полон решимости закончить на самой вершине. Сама собой возникает параллель с Зинедином Зиданом, который в 1998 году взял Кубок мира с Францией, спустя четыре года не смог со сборной выйти из группы, а в 2006 году дошел до финала. Некоторые считали, что он ушел слишком рано, хотя другие называли его пенсионером. Но у него было особенное чувство собственной миссии.
"Есть ли параллель? – говорит Иньеста. – Думаю да, у меня есть последний шанс. То, что я уже какое-то время вне "Барселоны" не значит, что я не готов и неспособен принять этот вызов. Когда я принял решение, я переключился на чемпионат мира. И потом всё. После этого все будет по-другому, все изменится. Я это знаю. Но сначала я хочу выиграть Кубок мира".
Неизбежно в голову приходит 2010 год. Йоханнесбург, тот самый мяч. Ты вновь смотришь финал, дополнительное время: Иньеста как будто бы возвышается над всеми остальными, портрет его игры перетекает в полчаса совершенства. "Примерно так я себя и чувствовал. Я не могу утверждать, что мне было лучше всех, но откуда-то я чувствовал силу. То же самое было в финале Кубка Испании: я знал, что это мой последний с "Барселоной" финал. Мы приехали из Рима, и эта игра была для меня всем. В Южной Африке я также чувствовал это, и я думаю, что это было заразительным – это почувствовали и мои товарищи по команде. Казалось, что я касаюсь мяча невероятное количество раз, я чувствовал, что могу выиграть каждое единоборство один в один, как будто бы это был другой уровень".
И тот гол. В Испании перед телевизором сидела Джессика, жена Дани Харке, капитана "Эспаньола", который за год до этого перенес смертельный сердечный приступ. С того злополучного матча она не смотрела футбола; в ту ночь она видела, как Иньеста снимает майку, чтобы показать другую, посвященную Харке.
"Когда [друг и биограф] Маркос рассказал мне об этом [что жена Дани Харке смотрела тот матч], мы пролили много слез, – говорит Иньеста. – Есть вещи от которых волосы встают дыбом". Иньеста перед матчем попросил Хьюго, физиотерапевта, подготовить майку. "Я делал это в первый раз. Я не знаю, как это объяснить и как это назвать: судьба или что-то другое. Я не экстрасенс, я не вижу будущего. Должно быть какое-то слово, которое объяснило бы, почему я выбрал эту ночь для написания этого сообщения, забить, снять майку. Есть что-то, что помогло реализовать этот жест".
В его жизни не все было так легко, как казалось. Он красноречиво говорил о том, что какое-то время как будто бы был в "темном месте". Были травмы: ему рекомендовали не бить в финале Лиги чемпионов и он чуть было не пролетел мимо Южной Африки. И окружающая футбол среда может утомить. "Чем меньше обсуждается настоящий футбол, тем меньше мне нравится. Ты постоянно слышишь неверные вещи, и иногда доходит до того, что ты принимаешь за правду то, что прочитал, а не то, что ты чувствовал. Это может повлиять на тебя, что не здорово".
На поле Иньеста всегда отличался тем, что бросал вызов предубеждениям и менял игру. Он говорит о Пепе Гвардиоле, как о "еще одном шаге вперед в развитии футбола", настаивая, что "спустя годы мы все еще видим команды, которые пытаются повторить те вещи, которые начинали делать мы". И с удовольствием вспоминают не только о победе, но и о том, как она была достигнута. Но лучше всего игру "Барселоны" комментировали соперники: "Иногда мы слышали такие вещи, как "кровавый ад", и этого достаточно, чтобы остановиться".
Нет ли сожалений? Как насчет "а давай попробуем здесь" в отношении Англии? "Я уверен, что это был бы хороший опыт, – говорит он. – Но я всегда чувствовал себя хорошо там, где я находился. Я никогда не чувствовал этого призвания, никогда не думал, что мне было бы лучше где-то еще. Слушай, я ухожу из "Барселоны", потому что об этом говорит мне мое тело. Если бы нет, я бы продолжил".
Иньеста всегда был как маяк надежды для каждого человека. Его "нормальность" ненормальна. В тот день, когда он прибыл в "Барселону", один посетитель Ла-Масии сказал: "Он не похож на футболиста". "Что ж, – говорит он. – Может быть, я могу стать примером для игроков с моим типом тела, моим ростом, моим физическим состоянием, но я этого не вижу. Я не считаю футбол видом спорта для людей, чей рост составляет 180 сантиметров и 75 килограмм. Речь идет о команде, балансе, и я не думаю, что есть идеальный тип, который мне не подходит. Великое множество игроков были очень хорошо, не будучи при этом атлетами. И меня это никогда не пугало. Мне всегда нравилось играть против старших, более крупных парней. Больше всего потому, что в моей деревне было мало мальчишек моего возраста. Ты учишься выживать, ты улучшаешься. Победа над ними делает тебя сильнее".
Побеждать – это то, что умеет наиболее хорошо делать Иньеста. Он выиграл 35 титулов. Если Испания вновь выиграет Кубок мира, многие будут в восторге именно потому, что этот титул станет 36-м и последним для него на большой сцене. Но это не прощальный тур, где он будет ходить, и аплодировать всем. Он не хочет этого, ведь это – чемпионат мира.
"Одни скажут, что было бы неплохо, если бы Испания выиграла Кубок мира, но для других было бы отлично, если бы это сделал Лео; другие хотят Криштиану Роналду. Этот турнир может стать последним для каждого из нас, так что он будет особенным. Это была невероятная эпоха. Я не знаю, увидим ли мы нечто подобное. Все, все вокруг сделали меня лучше. Все появились в моей жизни со своим собственным багажом из историй, титулов, постоянным уважением. С некоторыми из них я провел практически всю свою карьеру. В конце концов, уважение выходит за рамки соперничества".
"Мир разделен на "вот это было бы хорошо" и реальным положением дел. 2014 год был ужасен, нам преподали урок, что если ты готов не на сто процентов, то кто-то может победить вас. На этот раз мы в хорошей форме. Будет сложно, но мы знаем, что у нас отличная команда, которая может бороться за многое. Я начал просматривать соперников. Например, Португалия: возможно, что у вас было такое же чувство во Франции [не считали фаворитами], но они выиграли Евро. Сейчас все строится, и в один момент в России ты поймешь, что время пришло".
В последний раз.
А что потом? Чем он займется? О чем думать всем нам? Есть ли другой Иньеста? "Нет, нет, – говорит он. – Но точно так же, как не было другого Хави, Пуйоля, Рауля, Вильи, Фернандо Торреса в том смысле, что каждый игрок совсем другой. Многие игроки могут стать важнее меня, но это не имеет значения; важно то путешествие, которое было у меня, те воспоминания".
"Надеюсь, что вперед у меня много футбола. Когда я играю, я счастлив. У меня будет другая жизнь, я буду играть по-другому, в другом контексте, но игра все равно будет ответственной, и я надеюсь продолжить наслаждаться ею. Я постараюсь стать тренером или кем-то еще. Я хочу себя чувствовать близко к газону. Я не знаю, как надолго я останусь. Я сказал, что хочу сыграть до 40 лет – я не знаю, смогу ли я это сделать".
Сейчас Иньеста смеется. "Я должен продлиться еще на три года. Это было бы неплохо".
"Футбол был моей жизнью. С тех пор, как мне было четыре или пять, я начал пинать вместе с моим отцом мяч вокруг деревни. Это было моим мотором, движущей силой моей жизни и жизни окружающих меня людей; ты становишься осью, вокруг которой все вертится. Это было на самом деле сказкой – все, что я прожил, как я это прожил. И когда начнется что-то новое, то я уверен, оно будет приятным. Футбол был моей жизнью, и я надеюсь, что так и останется".
The Guardian
