Глава 1. Парень с улицы (часть вторая)
Единственным, кому они подчинялись, был мой отец. Он наводил ужас на ребят, а на Карло Пранцо был необходим человек с авторитетом. Когда Козимино появлялся в раздевалке, все замолкали. Однажды он зашел, пока мы переодевались после тренировки, и обнаружил, что вся раздевалке в воде, на полу болото, практически бассейн. Почему? Мой друг Сандро решил пошутить - заткнул сток, чтобы затопить всю комнату. Я увидел отца и побелел от страха. За все проказы первым доставалось мне, даже если я не имел к ним никакого отношения.
"Никто не должен считать, что я отношусь к тебе иначе, потому что ты мой сын. Так что, если что-то случается, ты тоже виноват". Мне это не казалось очень справедливым. Иногда я пытался спорить: "Папа, но я ничего не сделал, я не при чем!".
"Это неважно, получишь, как и все".
Ребята из команды постоянно шутили по этому поводу: "Пусть бьет нас, не страшно, но первый удар достанется тебе", - говорили они.
Козимино посмотрел на затопленную раздевалку и пришел в ярость. "Сейчас мне достанется…", - подумал я. Нас было трое: я, Сандро и еще один парень, так что мои шансы отхватить были даже выше, чем обычно. Но отец взял за ухо Сандро, поднял его на маленькую скамейку и начал ругать.
Мой отец не боялся ни этих ребят, ни их родственников, но он понимал, что если кто-то из них начнет жаловаться дома, что его ударили, могут быть последствия. Однако Козимино всегда жил тут, он знал всех, а люди знали, что у него жесткие методы обучения молодежи (а в моем отношении самые суровые), но он преподает нам важный жизненный урок. Козимино управлял Ювентиной сам. Он был тренером, кладовщиком, директором, готовил нам чай с лимоном и сахаром. Он выбрал непростое занятие в такой сложной обстановке, иногда приходилось отказываться от куска хлеба, чтобы держать Ювентину на плаву.
У меня никогда не было в кармане ни копейки. Я не ходил в кино, потому прекрасно помню, как однажды с тетей и мамой мы пошли смотреть "Кинг Конга". Никакой пиццы. Никаких денег, чтобы отдохнуть с друзьями. Я не скажу, что мне чего-то не хватало, но было сложно гулять, не имея возможности ничего себе позволить. Сейчас я прекрасно понимаю потребности семьи и ценность денег, но ребенку 13-14 лет было необходимо все это осмыслить.
Другой пример? Big Babol. Мой ночной кошмар. Из телевизора нас просто бомбардировали рекламой этой новой жевательной резинки. Я видел, как мои одногодки надувают пузыри, жуя ее, но не мог купить себе. В один прекрасный день ко мне пришел мой друг Паоло, с которым мы играли в футбол: "У меня есть деньги, и я хочу купить Big Babol. Если пойдешь со мной в Бар Адриано, я поделюсь".
"Дорогой Паоло, я пойду с тобой, даже если придется пройти пешком 12 километров!" - ответил я, широко улыбаясь. Итак, мы пошли в бар, он купил пакет жвачек и дал мне одну. Развернул свою и бросил в рот. Я хотел сделать так же, однако остановился: так все продлится всего минут сорок, пока вкус не исчезнет. Нет, я хочу дольше! Так что свою жвачку и поделил на шесть или семь кусочков. Конечно, пузыри у меня не получились!
Меня баловали только дедушка (он угощал меня конфетами Valda), тетя и бабушка. С ними я ходил в кондитерскую Моника, чтобы полакомиться "пипетте", фирменными сладостями Лечче. Тетя для меня была второй мамой, постоянно дарила подарки – я стал ей сыном, которого у нее не было.
По-настоящему моя футбольная карьера началась, когда я перешел из Ювентины в Лечче вместе со своим другом Сандро. Меня заметил Панталео Корвино, известный в Италии спортивный директор. Он искал талантливых ребят для Джовенту Верноле, богатого клуба с сильной молодежной школой, который конкурировал с Лечче. Корвино спросил у моего отца, можем ли мы с Сандро приехать на просмотр, но Козимино был решительно против: "Антонио, ты никуда не уйдешь! Ты должен учиться".
Конечно, я его умолял: "Папа, позволь хотя бы пройти просмотр, а там будет видно. Возможно, я им даже не подойду!".
В конце концов, я убедил Козимино. К переговорам подключился Лечче, их предложение было самым щедрым. Так что на просмотр мы поехали именно к ним, в комплекс Дельта Сан Донато. Там я впервые увидел поле с травой – до 13 лет я играл на земле или на асфальте. Я хорошо показал себя, в Лечче были готовы забрать меня, но осталось последнее препятствие – папа. "Я прошу тебя! Не волнуйся, я буду продолжать учиться! Если в школе дела будут не очень, я брошу играть!". Мне практически удалось выжать из него слезу, и Козимино уступил. Мы могли начать переговоры. Как президент Ювентины отец поехал со мной. Сравнивая то, что происходило с современными трансферными сделками, я начинаю смеяться.
"Дайте мне десять новых мячей и немного денег", - таким было первое требование папы.
Представители Лечче вытаращили глаза: "Кто мы, по-вашему? Американцы? Нет, это очень много".
"Ну тогда Антонио остается с нами", - блефовал Козимино и стоял на своем. В итоге меня и Сандро поменяли на восемь кожаных уже использованных мячей, очень скромную денежную сумму и одного игрока. Неплохо для талантливого парня.
Я чувствовал себя важным. Папа, несмотря ни на что, был счастлив, потому что верил в мои возможности. "Он хорош", - говорил Козимино друзьям. Это для него было очень важно, хоть отец и старался не подавать виду. Папа всегда был очень бережливым, но было одно исключение – бутсы. Однажды он предложил мне пойти купить пару новых бутс. Я ждал этого, словно праздника. Выбрал бутсы с шестью шипами. Они стоили очень дорого, но жутко мне нравились. Когда тренер их увидел, то, смеясь, сказал: "Черт, Антонио, в этом нельзя играть…". К концу второго матча я окончательно разбил себе ноги – на жестком поле с шестью шипами не разбежишься. Но я не собирался их снимать, ведь это был подарок папы.
Также я многим обязан школе. Я был усердным и с огромной гордостью, уже играя в Лечче, поступил в старшую школу и стал учиться на бухгалтера. Родители были очень рады. Я стал примером – парень, который любит спорт, но находит время учиться и делает это хорошо. Когда кто-то оправдывал пропуски своих детей тем, что они на тренировках, все преподаватели в один голос отвечали: "Не ищите оправданий, есть же Антонио Конте, который играет за Лечче, уже близок к первой команде, но учится на 7 и 8".
Я был горд тем, что меня приводят в пример. И мне не нравилось приходить на занятия неподготовленным. Я ненавидел производить плохое впечатление - тем более, перед одноклассниками. Потому, когда мне не удавалось сделать все задания дома, я успевал закончить их перед уроками. Договорился с одноклассницей, мы приходили очень рано, и она объясняла мне все простым языком – как дважды два. Я схватывал все на лету. Часто просыпался в шесть утра, чтобы повторить то, что выучил. Иногда так бывает и сейчас, когда я готовлюсь к матчам. В этом время ко мне приходят самые потрясающие идеи. Я был хорош в предмете, которого сейчас уже нет – стенографии, но с итальянским у меня по-прежнему возникали проблемы. Помню, как однажды с моим другом Джузеппе мы прошли забирать сочинения, которые проверил учитель. Я увидел оценку "отлично" и сказал Беппе: "Смотри, это ошибка. Наверное, это твоя работа или еще кого-то".
Джузеппе посмотрел на текст и отдал его мне: "Антонио, это твое. Смотри, тут написано: "Хорошая работал, бла бла бла. Отлично".
"Или профессор ошиблась, или я действительно прибавил", - подумал я. Со мной раньше никогда такого не случалось.
У нас была компания очень близких друзей. Мы вместе ходили на дискотеки, фестивали, вместе учились, играли. Иногда участвовали в забастовках, которые в то время случались регулярно – выступали за мир, скрывая, что на самом деле просто хотели прогулять уроки. Иногда, конечно, не ходили в школу и без всяких выдуманных оправданий, но я предпочитал всегда говорить об этом отцу – очень боялся, что он разозлится, если сам узнает. Я не хотел разочаровать его. Мне это казалось несправедливым.
Но даже в старшей школе я иногда чудил – такой уж у меня характер. В 15 лет я первые поехал на сборы с первой командой, но сразу был отправлен домой, потому что поломал ладьевидную кость. Мне наложили гипс, и я носил его сто дней – возможно, этого даже было недостаточно, ведь та травма периодически тревожит меня до сих пор. Думаю, перелом так до конца и не залечился.
К счастью, за мной приглядывала моя тогдашняя девушка – Карла, увлечение моей юности. Мы были вместе до 18 лет, по классике ругались и снова сходились, пока, в конце концов, не расстались окончательно. Но в то время мы очень сильно любили друг друга. Она была дочерью моей преподавательницы религии – той, на чьих уроках творился настоящий беспредел: все разговаривали, смеялись, никто ее не слушал. Для меня это стало проблемой, пришлось пытаться успокаивать ребят:
"Вы можете помолчать?! У меня будут проблемы с профессором".
Ответом, естественно, был поток шуток: "Мама невесты!", "Как он защищает свою тещу!" и все в подобном духе. Иногда приходилось даже не ограничиваться словами.
Ее брат был хорошим парнем, но ему постоянно доставалось. Однажды он пришел ко мне: "Антонио, меня окружили трое, они обзывали меня, а потом начали бить". Он обратился ко мне, потому что я считался авторитетом среди остальных. "Ясно. Не переживай, я разберусь".
Жутко злой, все еще в гипсе, но не обращая внимания на боль, я отправился искать его обидчиков. Почему они били брата моей девушки? Уже тогда я не поддерживал тех, кто издевается над слабыми. Я пытался найти их несколько часов, и наконец-то мы встретились: "Эй, вы, идите сюда. Почему вы побили брата Карлы?".
Они начали строить из себя хулиганов: "Посмотрите на него! У него рука в гипсе, а он пытается нас напугать". И засмеялись.
Плевать на гипс – я полез в драку. Я никого не боялся. Они были в шоке: "Да этот парень не в своем уме". Но я бил без остановки.
Прошло несколько дней, я встретил друзей – они выглядели очень взволнованными.
"Знаешь, кто тебя ищет?".
"Кто?".
"Делаешь вид, что не понимаешь? Дружки тех ребят, которых ты побил. И они старше".
"Так, все становится хуже", - подумал я, но ничего не сказал. Они нажаловались "старшим", хотели меня проучить. Я знал тех, к кому они пошли – эти парни постоянно собирались в игровых залах и других сомнительных местах. Отец запрещал мне туда ходить, но я, конечно, не слушал его. У меня не было денег, чтобы играть – я наблюдал, общался. Это тоже была своеобразная школа жизни. Я всегда надеялся, что кто-то предложит мне сыграть. В общем, они сказали, чтобы мои друзья передали мне – меня ждут в игровом зале.
Я пожал плечами и пошел туда. Абсолютно без страха. По-прежнему в гипсе. Зашел внутрь, и вскоре три крепких парня, намного старше меня, вытолкали меня на улицу и заставили сесть на мопед. "Едь и не говори ни слова". Признаюсь, в тот момент я начал переживать – я был сам, я был слабее, чем они. Мы поехали, проехали полгорода. "Возможно, стоило позвать своих друзей, эти меня уничтожат… Но я не покажу им, что мне страшно. Давай Антонио, будь смелее".
Мы остановились на окраине. Они заставили меня слезть, начали толкать, унижать, бить.
"Кто позволил тебе бить наших друзей?" - кричал главный. И удар.
"Если попробуешь сделать это еще раз, мы разорвем тебя на куски, понял?" - вторил другой. И еще удар.
Я не реагировал, не хотел их провоцировать и получить еще больше. Я молчал, но не собирался извиняться. Эта история стала для меня уроком на будущее. На улице ты все делаешь сам: берешь, отдаешь и, особенно, защищаешь себя. Как и в жизни.
