Глава 6. Жизненные принципы
Мы едем с Сильвано в машине, возвращаемся из офиса клуба, где я только что подписал свой первый (настоящий) контракт с Пармой: триста миллионов лир на пять лет. Сильвано говорит мне: "Ты решил все свои проблемы в жизни. Я не заработаю таких денег за 30 лет".
В 18 лет ты определяешься с жизненными принципами, которые будешь соблюдать всегда. И эта фраза, ее смысл – отношение к деньгам, которое определяет (пусть многие этого не понимают) отношения с другими людьми – помогла мне принять одно из самых важных решений. Мне кажется, если деньги тебя меняют, если ты начинаешь по-другому себя вести с окружающими, то ничего не понимаешь в жизни. У меня с деньгами всегда были хорошие отношения. Я считаю, что они важны, ведь помогают улучшить условия жизни. Но радость приносят не они, а поступки, обусловленные моральными ценностями. Я никогда не был жадным, я не привязан к деньгам. Более того, я считаю, если бы все богатые – а я, без сомнения, отношу себя к таковым, – вели бы себя, как я, мир был бы лучше, в нем было бы меньше зависти.
В подтверждение этого Сильвано всегда мне говорит: "Ты – единственный футболист, который никогда не просил у меня улучшения контракта". Кто-то возразит: конечно, ты ведь Буффон. Это правда. За это я спокоен. Но я не думаю, что многие в моей ситуации вели бы себя так же.
Мне важно другое. Я приведу пример. Мы с сестрами достаточно рано уехали из дома. Сначала Гвендалина, которая выиграла чемпионские титулы и Кубки чемпионов по волейболу, затем Вероника, также играющая в волейбол. Мои родители часто повторяют: "У нас трое детей, но мы так мало наслаждались их присутствием". Когда дети идут своей дорогой совсем юными, что могут сделать отец и мать? Они доверяют их Господу. Моя мама очень верующая. Как и мой отец, но он старается этого не показывать.
Я уехал, когда мне было 13 лет, но со мной уже были кое-какие принципы.
В 17 я пошел на дискотеку, организованную в школе. Все танцевали, я танцевал. И, как обычно, слетел с катушек. В какой-то момент мой друг закрыл мне рот рукой, секунды на три. На моих губах была таблетка. Я оттолкнул его и ударил в лицо.
Жизнь – странная штука, иногда ты неожиданно оказываешься на перекрестке. Чтобы ступить на верный путь, требуется немного везения, но каждый выбирает свою дорогу и строит свою судьбу. Возможно, многие в такой ситуации приняли бы таблетку и посчитали, что не произошло ничего особенного. Но я этого парня больше не видел. А через три года узнал, что он умер от передоза.
Раз уж мы заговорили о судьбе, то вернемся к ноябрьскому воскресенью, когда я сыграл свой первый матч в Серии А, против Милана. Я был счастлив, моя мечта сбылась, обо мне узнали. Я возвращался в Каррару переполненный эмоциями. Во-первых, я дебютировал в высшем дивизионе. Во-вторых, на матче был мой отец, а это случалось нечасто.
"Это ты тот парень, что неплохо сыграл?". Кого-то такое определение обидело бы, но я знал (и знаю) отца. Он никогда не был щедр на похвалу, а эти слова означали, что он мной гордится. Слушая его, я понимал, что иду по правильному пути. И благодаря нему я вырос настоящим спортсменом, который знает, что такое уважение, и понимает, что должен показывать себя с лучшей стороны: и на тренировках, и во время матчей, и в повседневной жизни.
"Молчи и играй". Работа, жертвы, а время для похвалы придет.
Как и для места в основном составе. Когда восстановился Буччи, я абсолютно не был рад перспективе вернуться в Примаверу. Но это понятно. С другой стороны, я понимал, что нужно быть скромнее, что я еще не заслужил быть первым номером. Буччи вызывался в сборную. Мне хватило дебюта, ведь в 17 лет я в любом случае не справился бы психологически с ответственностью, не сумел бы доиграть до конца сезона. Или сумел бы. Ладно.
Я поехал на молодежный турнир Вьяреджо и в первом же матче получил красную карточку, выйдя за пределы штрафной. Мяч попал мне в грудь, но арбитр решил, что это удаление. Можно я скажу, в чем была причина? В особом отношении к вратарю, который был известнее других футболистов. Если бы я уже не сыграл в Серии А, возможно, он бы ограничился предупреждением. В общем, я отбыл дисквалификацию, вернулся в состав, и мы вышли в финал. В четвертьфинале обыграли Фиорентину (я отбил три пенальти из трех и забил один), в полуфинале – Лацио (два отбитых, один забитый). В финале уступили Брешии. Это был матч… Ладно, неважно. На десятой минуте мы уже играли вдевятером. Когда я встречаю арбитра Тренталандже, то всегда напоминаю ему об этом. В шутку, конечно. А он, как только меня видит, сразу поникает: "Ты же не будешь снова спрашивать о Вьяреджо?".
После рождественских каникул 1995-го я еще пару раз сыграл в чемпионате.
В январе я пошел к Пасторелло, чтобы попросить в долг 700 тысяч лир – хотел купить мопед. Он подарил мне его. Сейчас в клубах к такому сурово относятся, но в те времена на это закрывали глаза. К тому же, без мопеда я бы никогда вовремя не появлялся на тренировках. Так что я постоянно на нем ездил, еще и без шлема. Он до сих пор на ходу, я катаюсь на нем по Карарре.
По окончании сезона Скала ушел, его место занял Карло Анчелотти. Карлетто пришел из Реджо Эмили, где добился повышения в классе с Реджиной, а его верный соратник, тренер вратарей Виллиам Векки, доверял Буччи. Но я пошел на повышение и стал его дублером.
Впрочем, была проблема. Я всегда играл. Я всегда был основным, пусть и в молодежной команде. Я никогда не был резервистом. Мне нужна мотивация, нужен стимул, я должен всегда работать. Поэтому я отправился к руководству и попросил отпустить меня. Мне отказали, уговорили остаться. Я сыграл в паре летних товарищеских матчей, но мне было этого мало. Начался сезон, и я потребовал встречи с моим другом Стефано Танци. Я знал, что на меня претендуют Верона и Дженоа. Верона в итоге сдалась, но Дженоа настаивала. Я поговорил со Спартако Ландини, спортивным директором Грифонов, за которых по-прежнему болел.
Танци-младший наложил на переход вето, но я настаивал.
"Сте, сделай это для меня".
"Хорошо, если ты действительно этого хочешь".
Сделка была практически завершена. Для новой Пармы сезон начался неудачно. В клубе поменялось все: тренер, тренерский штаб, даже повар. Команда не побеждала. Спортивный директор Сольяно пригласил меня в свой офис.
Сольяно посмотрел на меня. "Если ты принял решение, то уходи. Но на твоем месте я бы остался". Я прислушался к его совету, еще и потому, что его поддерживал Сильвано. Мне кажется, они что-то знали.
Мы проиграли дома Перудже, потом в гостях Интеру, и началась чистка. Я занял место Буччи, Каннаваро, который начинал левым защитником (это было ужасно, я до сих пор смеюсь над ним), переместился в центр, в пару к Тюраму.
На Рождество, на Сан Сиро против Милана Марионе Станич, проводящий отличный чемпионат, забил победный гол, и так началась наша фантастическая серия. В конце концов, в Турине мы сразились за титул с Ювентусом, сыграли 1:1. Пенальти, с которого Юве сравнял счет, был очень спорным. Говорю это как большой болельщик Ювентуса и как человек, который всегда называет вещи своими именами. Мы завершили чемпионат, отстав от Старой Синьоры на два очка.
Мой дебют в качестве "настоящего" основного вратаря пришелся на игру с Фиорентиной. Самый сложный матч в моей жизни, сложнее финала Лиги чемпионов или чемпионата мира. Потому что я понимал – начинается новая жизнь. Это был идеальный матч, чтобы начать: скучный, без эмоций, 0:0. Возможно, по моим воротам нанесли один удар.
Итак, я в деле. Должен отметить, что Буччи поплатился за чужие ошибки. Проблемы были у команды, а не у вратаря. Но так все сложилось, постоянно нужно найти виновного. Я навсегда запомню этот сезон, ведь именно тогда я понял, насколько важен коллектив, его единство. У нас в составе было много молодых ребят: Бароне (который теперь по утрам вызывал такси, а не доверялся мне), Пинтон, Морелло. А еще легендарный швед Томас Бролин, который вернулся в Парму на 12 килограмм тяжелее. Мы были настоящей командой.
Я был невероятно рад. Это было искреннее счастье, которое перемешивалось с гордостью. Это были фантастические пять лет, я прожил их на скорости 300 км в час, и постоянно одергивал себя, чтобы сбывшаяся мечта не вскружила мне голову.
"Я основной вратарь Серии А в 18 лет. Но я заслужил это".
Сумасшедшая гонка продолжалась, и в 19 я сыграл за сборную. Я был готов к этому, но в тот вечер, когда мне сказали, что момент настал, я в первый и последний раз в жизни, предпочел бы остаться в запасе. И никто бы не заставил меня выйти на поле.
