Глава 2. Парта и перекладина. Часть 2
Футбол присутствовал в моей жизни тысячей способов. Во многом — благодаря телевизору. На чемпионате мира 1990-го года я увидел Камерун, но Томаса Н'Коно, их вратаря, которого я до сих пор считаю своим кумиром, знал раньше. Он играл за Эспаньол, который выбил Милан Арриго Сакки из Кубка УЕФА в 1987-м. Я решил следить за Камеруном, потому что в альбоме Panini их игроков поместили по двое на одну наклейку, как это бывало с командами Серии Б. Мне это казалось несправедливостью. А еще я считал, что черным очень жарко в спортивных костюмах, и жалел их. Так я стал болельщиком Камеруна. К Дженоа меня приучили мои дядя и тетя из Генуи, Джампьеро и Кора, сестра моей матери. Настоящие тифози. Когда я приезжал к ним, то был в восторге от грифона, которая они прицепили к приборной панели автомобиля. Я помню матч Дженоа с Удинезе, 0:5, в начале чемпионата 1983/1984. Зико блистал, а мой дядя рвал волосы у себя на голове. Серьезный удар, но поражения никогда не влияли на мое отношение к команде.
Именно в 1990-м году я решил стать вратарем. Послушался совета отца. Сделал шаг назад. Папа всегда помогал мне, но был не из тех родителей, за которых стыдно — не стоял возле кромки поля и не орал на всех, включая своего собственного сына.
Нет, он спокойно наблюдал за мной, пока я играл в полузащите, беря пример с Тарделли и Берти, то есть, немало забивая. Отец смотрел матч, спрятавшись в уголке стадиона. Я видел его вдали, сидящего в одиночестве. А после игры он подходил и делился советами. Но никогда не перебарщивал с этим.
"Ты должен быть более решительным".
Он подстрекал меня. Иногда даже злился. Но не из-за моих игровых качеств, ему не нравилось мое отношение. "Ты обладаешь невероятной силой, но не используешь ее". И вот, однажды, он сказал: "Джиджи, почему бы тебе год не постоять в воротах?". А я уже был без ума от Камеруна, от Н'Коно.
"Да, конечно".
Думаю, мой отец что-то предвидел, когда смотрел, как я несколько раз надевал перчатки и становился голкипером.
Мне было 13 лет. Тогда я понял, что буду вратарем. Но Пертикате я был интересен только как полузащитник. Пришлось снова менять команду. Настоящая карьера началась в Бонасколе.
Я сказал им сразу: буду играть только в воротах. Они согласились, но после нескольких матчей начали просить меня перейти в полузащиту. Я был решительно против. Тренера вратарей звали Авио Менкони, он играл в Серии С. В конце года я снова оказался в команде со старшими ребятами, 1976-го года. Я завершал сезон, играя в финальной части турнира Маэстрелли: мы обыграли Торино 1:0 в великолепном матче. Особенно великолепным он был для меня.
Весна 1991-го года близилась к концу. Я был высоким, смуглым и вратарем. Мне хватило девять месяцев, чтобы стать им. Я был не просто вратарем, а хорошим вратарем. Так говорили. Меня заметили в серьезных клубах. А интересовались три: Болонья, Милан и Парма.
Болонье меня посоветовала Бонаскола. Я дважды ездил на просмотр в Кастельдеболе, спортивный центр россоблу. Тренер вратарей Персико, указывая на парня из Примаверы, сказал мне: "Смотри, если будешь хотя бы наполовину так хорош, как он, станешь классным портьере". Фамилия того игрока была Пилато, он потом сыграл несколько матчей в Серии А.
Из Милана приехали посмотреть на меня лично. Просмотром стал матч и несколько ударов по воротам после него.
Парме меня предложили сразу два скаута. Я поехал на просмотр. Тренировка, матч и удары.
Моего отца не было рядом во всех трех случаях. Он не хотел подвергать меня давлению, хотел, чтобы я был спокоен, был самим собой. Чтобы не воспринимал происходящее, как экзамен. Это было просто продолжение игры, и не стоило бояться. Отец хотел, чтобы я ко всему отнесся серьезно, но без фанатизма.
Болонье я понравился, но они не были уверены до конца и принялись водить меня за нос.
В Милане во мне были полностью уверены. Они решили взять меня, отправили документы родителям. Отец и мать поехали в Лоди, чтобы посмотреть интернат, где я должен был поселиться.
Парма тоже меня хотела. Я прошел просмотр в конце мая. Спортивный директор сомневался, но тренер Эрмес Фульгони (В сезоне 2007/2008 он работал в штабе Фиккаденти в Реджине) настаивал: "Мы должны заполучить его любой ценой". Позже, когда мне было уже 16, он сказал: "В 20 ты будешь основным в Серии А". А я ответил: "А что мне делать еще четыре года?". В Серии А я в итоге оказался раньше, чем в 20. Терпение не назовешь моей сильной стороной.
Я вовсе не самоуверенный и высокомерный, и это подтверждают мои поступки. В 13 лет я сделал самый странный и неожиданный выбор.
Я перешел в Парму. Новый клуб, всего год в Серии А. Родители не устраивали сцен, я запомнил только одну фразу: "В Парме человеку лучше жить". Как обычно, это оказался очень многозначительный и полезный совет.
Я был очень рад, моя мечта сбывалась. Папа и мама прибыли со мной в офис Пармы, и в августе 1991-го я присоединился к своей новой команде.
Я приехал в сандалиях и бермудах, в спортивном стиле — наверное, даже слишком спортивном. После условностей в офисе мы поехали на стадион Эннио Тардини, за экипировкой. Я слегка переживал, ведь вокруг было так много незнакомых людей. Но вовсе не расстраивался, как многие ребята, которые волновались из-за того, что уезжают из своих семей.
От Тардини мы отправились на базу молодежного сектора Пармы. Я помахал своим родителям из окна автобуса. Они остались на площади около стадиона.
Мне было 13 лет, я попал в молодежку клуба Серии А. Я еще ни разу не целовался, у меня было девушки. Но это меня не волновало.
Я был вратарем. Я был номером один. Тогда это была просто цифра на майке. Начало. Или обещание.
