Эпилог
Чат – наш секретный садик, особенное место, куда посторонним вход запрещен. Это наше личное зеркало круглой формы (как мяч), в котором одно и то же изображение отражается с разных концов мира. Мы видим друг друга, находясь на расстоянии, не глядя в глаза. Примерно то же самое делали игроки сборной Германии накануне полуфинала чемпионата мира.
Когда мы вышли на поле в Дортмунде, то, как обычно, стали перед центральной трибуной. Затем поздоровались с соперниками, обычный ритуал. Немцы остались стоять на месте, мы прошли мимо них, пожали каждому руку. Но ни один из них не посмотрел мне в глаза, все уставились в газон. Они боялись. Очень боялись. А я подумал: «Мамма мия, какие они большие…». Спустя мгновение, правда, уже смеялся: «Зато представьте, какая куча будет, если они обделаются…». Я сразу же побежал к Буффону.
«Джиджи!».
«Что ты хочешь, Фабио?».
«Дело сделано».
«Какое дело?».
«Мы уже победили».
«Что ты такое говоришь?».
«Они не смотрят нам в глаза. Они боятся».
«Ты такой дурак…».
Пусть я дурак, но мы победили на стадионе, где Германия никогда не проигрывала. Мы разбили вдребезги их талисман. Хотя в какой-то момент мы с Джиджи подумали, что Липпи окончательно рехнулся. Утратил разум, сошел с ума. Основное время закончилось со счетом 0:0, дополнительное тоже к этому шло, многие на поле начали думать о серии пенальти. Казалось, этого не избежать. Наш мистер еще до 90-й минуты заменил Тони на Джилардино, а в начале овертайме убрал с поля Каморанези, выпустив Яквинту. Мы с Буффоном начали обсуждать происходящее. Он первым обратил мое внимание на замены.
«Фабио, что он творит?».
«Не знаю, Джиджи. Выпускает только нападающих…».
«А мы тут отдуваемся за всех».
Мы начали кричать. «Мистер! Мистер!». Он не реагировал. Хотя на самом деле прекрасно слышал – просто делал вид, что оглох. На 104-й минуте Липпи заменил Перротту на Дель Пьеро. Для справки: Сандро забил второй гол, с паса Джилардино (атаку начал я). Два игрока, вышедшие на замену. Липпи оказался прав, но нам нужно было удовлетворить любопытство. Так что, после финального свистка мы все-таки подошли к нему: «Извините, почему вы продолжали выпускать нападаюших?».
«Фабио, Джиджи, вы не видите себя со стороны, вы не видите, как играете. Поверьте мне, у нас божественная защита. Вы вдвоем, Матерацци, Гаттузо перед обороной. Уверяю вас: немцы никогда не забили бы нам…».
Его план был ясен: выиграть матч до пенальти. Мы могли это сделать. Липпи был в этом уверен и попер на соперника, как поезд.
Он был прав, мы не осознавали, насколько сильны. В большом порядке был и Матерацци, который накануне финала едва справлялся с напряжением. Он не мог уснуть. Я ходил по комнатам, хотел проведать ребят – никто не смыкал глаз. Когда Марко ложился в постель, он зажимал простыню между большим и указательным пальцами руки и делал вид, что сворачивает ее. На этот раз все было на самом деле. Вот что я увидел, когда зашел к нему: самый опасный защитник нашей команды сидит на кровати в трусах, а вокруг руки у него обернута простыня.
«Привет, Марко, все хорошо?».
«Конечно, капитан. А что?».
«Ничего, ничего…».
Я ушел обескураженный – все-таки через несколько часов нам предстояло сыграть в финале чемпионата мира. Возможно, я даже помолился. Попросил, чтобы Марко забил. Все думали о Кубке мира, мечте, которая находилась на расстоянии протянутой руки. Было очень сложно не смотреть на него, когда мы приехали на стадион. Я один из тех, кто всегда сразу выходит на поле. Я должен изучить газон, выбрать правильные шипы. Кубок уже вынесли, он стоял на пьедестале, в нескольких шагах от боковой линии. Я знал, что он там, но делал все возможное, чтобы не видеть его. Я проходил мимо и отворачивался. Таким же образом я возвращался в раздевалку, проверив траву. Так же я вернулся на поле на разминку. Так же вновь ушел в раздевалку после разминки. Так же снова вышел из нее – уже чтобы сыграть. Я делал вид, что у меня не поворачивается шея. Все говорили, что увидеть его – к неудаче, так что я послушался. Мои партнеры по команде совет проигнорировали. Матч начался, а вместе с ним начались и обсуждения: «Вы видели, какой он красивый».
«Блестящий».
«А он действительно золотой?».
«Ребята, он потрясающий».
«Как клевая телочка».
Последняя фраза, конечно, принадлежала Тони.
Я не смотрел на него, пока не выиграл. Я не боялся проиграть (как немцы против нас), я боялся упустить его. И когда я поднял его над головой, то в голову пришли слова нашего секретаря Владовича. «Сделай это стильно». Я понятия не имел, как это. Я руководствовался инстинктами. Я находился на метр выше всех, посредине платформы – так попросили фотографы – и сказал парням крепко меня держать: «Не дайте мне упасть, иначе мы опозоримся на весь мир».
Мы наслаждались, держа его в руках. Не тяжесть – честь. А вот мне было тяжело почти два месяца, так как приходилось водить за нос Индзаги. Мы сидели рядом за столом, и за завтраком, обедом и ужином он повторял одно и то же: «Я должен играть».
«Спокойно, Пиппо. У тебя будет шанс».
«Удивительно, что до сих пор не было».
«Увидишь, все будет».
Так и произошло: он вышел с Чехией и забил. Бароне, возможно, до сих пор в Германии, ждет пас от Пиппо. На следующий день он снова начал меня грузить: «Ты видел, Фабио?. Я должен играть, я сильнее всех».
После победы над Францией он праздновал больше всех. У него тысяча фотографий с Кубком, который я, как уже рассказывал Перуцци, унес с собой в комнату. Вернулись мы не ночью, уже было утро. Около семи часов. Мой сын Кристиан проснулся, увидел меня и сказал: «Идем спать».
«Хорошо, но возьмем с собой Кубок».
Я очень осторожно поставил его на стол в комнате, а Кристиан уже и не думал спать – он глазел на него и фотографировал. Восхищался ним, говорил с ним. Они был очень нежен.
Возможно, потому что слышал – папа и его двадцать два друга называли этот кубок «нашим ребенком».
Это был его брат.
