Мистер Раньери
Здесь родился и отбивал удары Питер Шилтон, один из величайших вратарей в истории английского футбола. Здесь родился и забивал голы Гари Линекер, подданный Короны, который в 1986-м году на чемпионате мира едва не затмил самого Марадону. Когда Англия в Мексике сражалась за Кубок мира, Клаудио Раньери смотрел на это по телевизору, у себя дома, в калабрийском городке Ламеция Терме. Спустя 30 лет у него новый дом - в другой стране, где говорят на другом языке. Но философия Раньери остается прежней: "Ты можешь выиграть или проиграть, играть хорошо или плохо, но самое важное - приложить максимум усилий, биться за каждый мяч, не уходить с поля с ощущением, что ты мог сделать больше, чем сделал".
Ноябрь подходит к концу, воздух влажный и полон воодушевления. Постеры Джейми Варди, бывшего рабочего, который играл в пятом дивизионе, а теперь стал богом, повсюду. Пабы, первые страницы газет, растяжки на окнах - этот город принадлежит футбольному клубу Лестер. "Раньери, Раньери, Раньери, он ведет нас в Европу, и нам это нравится", - такими песнями встречают гостей из Манчестера 30 тысяч местных фантов. Лестер идет первым в турнирной таблице, и еще летом никто не мог о таком подумать - даже самые близкие люди нового главного тренера команды. Клаудио, последний ребенок в большой семье: "Мне повезло больше всех - я мог играть в футбол и не чувствовать себя виноватым". Он говорит, что Лестер отлично ему подходит в качестве последнего пункта яркой карьеры. Ему некому мстить, ему незачем давать обещания, которые он не в силах сдержать. "Понятное дело, что так долго продолжаться не может. Мы наслаждаемся моментом, но строим планы на будущее. Возможно, года через три, когда молодежь подрастет, мы сможем соперничать с грандами АПЛ. А пока что мы ждем, дышим полной грудью и не теряем концентрации".
- После неудачной работы в Греции говорили, что вам как тренеру нанесли смертельную рану.
"Много что говорили, но правда в том, что Греции не хватало не только хорошего тренера - проблемы были в самой системе. Тренер сам по себе - ничто. Чтобы добиться хороших результатов, нужна работа многих людей, а в Греции я чувствовал, что все делаю сам: старая гвардия вроде Карагуниса и Кацураниса ушла, новых лидеров не появилось. За три месяца я пробыл с игроками только 15 дней. В некоторых обстоятельствах просто невозможно справиться с поставленными задачами".
- И вы ни в чем себя не вините?
"Я всегда очень самокритичен. Потому, конечно, виню".
- За что же?
"Я слишком быстро сделал выбор. Давно хотел потренировать сборную. Нужно было лучше подумать, подождать, взвесить все за и против. В общем, я ошибся, когда принял Грецию. Но я работаю тренером уже 30 лет и признаю, что у меня многое не получалось. Я принимаю любую критику, не обманываю себя".
- Вы начали в 1986-м, с межрегионального чемпионата. Первой командой Раньери была Ламеция.
"Тогда в клубе вовсю шла перестройка. Президент избавился от нескольких людей, которым перестал доверять, а мне предоставили карт-бланш. Я только закончил играл, хорошо знал Юг и Калабрию, сразу ощутил себя в своей тарелке. Это были три великолепных месяца, мы шли первыми в турнирной таблице, а потом я ушел".
- Почему?
"Условия изменились. В клуб вернулись те, кто ушел до моего прихода. Я пошел к президенту: "Мы так не договаривались. Видимо, я вам больше не нужен".
- Вы проявили характер.
"Когда я утром смотрю в зеркало, то у меня не должно возникать желание плюнуть себе в лицо. Это мое требование к себе. Своеобразная черта, которую я ни разу не переступил".
- Что еще в этой черте?
"Уважение к себе. Сила - надеюсь - моего характера. Я никогда не подстраиваюсь под кого-то. Если проект кажется мне бесперспективным или руководство не держит своего слова, я сразу ухожу. Я везде прошу одного - возможности развивать свои идеи. Если это невозможно, то остается лишь попрощаться".
- Первое условие тренера Раньери?
"Или я работаю так, как хочу, или спасибо, всего хорошего. Я могу кому-то не нравиться, но я всего добился своими силами. Без чьей-либо помощи".
- Из Ламеции вы перебрались в Поццуоли.
"В третьем туре чемпионата мы играли с Кальяри. Они только вылетели из Серии Б, были самой сильной командой дивизиона, безусловным фаворитом. Я смотрел, как разминаются футболисты сардов - рассеянные, неспешные, высокомерные. Они думали, что победа - сущая формальность. Я пошел к своим ребятам и поговорил с ними так, как мне хотелось бы, чтобы со мной говорил старший брат: "Парни, посмотрите хорошенько на наших соперников. Посмотрите им в глаза. Они думают, что все еще играют в Серии Б, пусть и дальше мечтают".
- Вы выиграли 1:0.
"Да, но позже меня уволили, потом позвали опять, и мы вылетели. Но этот матч оказался очень важным, ведь Торино Орру, президент Кальяри, был очень впечатлен. В середине сезона, когда у Кальяри дела шли неважно, он вспомнил поражение от Поццуоли и решил пригласить меня. Мы договорились встретиться в Риме, я был уверен, что это какая-то шутка, и очень удивился, когда Орру действительно пришел. Кальяри - очень важная часть моей карьеры".
- Через три года вас позвали в Наполи.
"Мы с Орру заключили устную договоренность. Если я получу хорошее предложение, то могу свободно уйти. Оно поступило, и Орру сдержал слово".
- Это был первый Наполи без Марадоны, последний матч в Серии А Диего провел в марте 1991-го, когда попался на кокаине.
"Призрак Марадоны нависал над командой. Мы всеми силами пытались помочь болельщиками, уменьшить их боль, которая чувствовалась буквально физически. Джанфранко Дзола в этой ситуации феноменально себя проявил".
- В сезоне 1991/1992 вы выпустили его на поле во всех матчах.
"У меня никогда не было проблем с игроками, которые фантазировали на поле. Я тренировал Дзолу, Тотти, Руя Кошту, Дель Пьеро, Франческоли. Думаю, они тоже могут сказать, что мы хорошо ладили. Я всегда пытался создать организованную команду, но не хотел лишать ее мысли, гениальности одного человека. Было важно сохранить баланс, сделать так, чтобы он мог вписаться в коллектив, в общую работу. Футбол - это таланты, футбол - это непредсказуемость, и великие игроки должны быть свободны, иметь возможность показать то, что умеют лучше всего. Изобретать, менять ход игры, находить решение, которое больше никто не видит".
- А каким игроком был Клаудио Раньери?
"В юности я хотел быть нападающим, но никогда не забивал. Потому Лучано Тессари, верный соратник Лидхольма, который в конце 60-х работал с Элленио Эррерой в Роме, предложил мне играть в защите".
- И он убедил вас?
"Я оценил свои возможности и решил попробовать. Со своей половины поля все видно, оттуда лучше понимаешь, что происходит. Видишь игру, видишь футбол".
- Каков ваш метод? Какой футболист никогда не сыграет у Раньери в команде?
"Тот, кто разбазарил свой талант. Я - не моралист, я - не полицейский. Я никого не поджидаю у дома, не контролирую, во сколько мои игроки ложатся спать, проводят они ночи на дискотеках или нет. С 18 каждый отвечает за себя сам".
- А как вы относитесь к неответственным людям?
"Им же хуже. Я видел и продолжаю видеть, как многие футболисты сами себя губят. Очень больно за этим наблюдать. Я прихожу в бешенство, когда понимаю, что некоторые люди просто не в состоянии справиться с даром, которым их наградила природа".
- Правда, что в мире футбола мало настоящих друзей?
"Именно так".
- Почему?
"В футболе ты не сидишь на месте. Сейчас ты здесь, завтра уже можешь быть в другой стране. Но вопрос неоднозначный. Лучше сформулировать его так: "Остались ли у вас друзья, с которыми вы познакомились на поле?".
- И какой будет ответ?
"У меня есть несколько потрясающих друзей еще с тех времен, когда я играл в Катандзаро, они - часть моей жизни. Мы все бывшие одноклубники: от Палаццаро до Паланки. Видимся каждый год, проводим время вместе".
- Вы помните своих президентов? Давайте начнем с Чекки Гори.
"Я встретился с Марио в 1993-м, на студии RAI. Тогда все было иначе, чем сейчас, посмотреть не слишком популярный матч в студии канала было роскошью. А я не хотел идти на стадион".
- Почему?
"Если бы меня увидели на трибуне, то сразу пошли бы слухи. Мол, Раньери готов принять Фиорентину? Типичный театр абсурда. Мне не хотелось ставить в такое положение своего коллегу, который работал с Фиалками".
- Итак, Чекки Гори.
"Мы пообщались с Марио, понравились друг другу. Потом я встретился с его сыном Витторио и вскоре возглавил Фиорентину".
- Что скажете о Витторио?
"Я его очень любил. Мне кажется, он поплатился за свой энтузиазм болельщика. Витторио был жутко привязан к Фиорентине" (после банкротства Фиалок Чекки Гори был отстранен от футбола - прим. Ю.Ш.)
- Раньери - тренер, который немало путешествовал. Валенсия, Мадрид, Лондон.
"Чтобы убедить меня переехать в Валенсию, руководство клуба шло на все: "У нас есть отличная итальянская школа для твоей дочери". Я поверил, а потом оказалось, что никакой школы нет. Но в Валенсии было замечательно. С копейкой в кармане мы добились отличных результатов".
- Говорят, что вы как тренер мало выиграли.
"У меня такой характер - я всегда недоволен, мне кажется, что можно лучше. Я оборачиваюсь назад и говорю: "Ты сделал много, но никогда не приходил в клуб в нужный момент".
- Ну это вряд ли можно считать вашей виной.
"Вы так считаете? Спасибо. Тогда я перестану себя винить. Скажем так - я никогда не оказывался в нужном месте в нужное время".
- В Ювентусе вы предпочли Поульсена Хаби Алонсо.
"Полная чушь. Как бы я мог? Хаби - один из моих любимых футболистов. Я - человек зависимый и не люблю жаловаться. Некоторые вещи остаются между мной и руководством клуба. Я не собираюсь нарушать доверие тех, кто дал мне работу, высказываниями в прессе. Я никогда так не поступал".
- Футболисты сами решают свою судьбу и судьбу тренера?
"Если вы намекаете на то, могут ли игроки заставить тренера уйти, я скажу, что это не так. Никогда не верил, что такое возможно".
- И вы никогда не подозревали, что вас пытаются "слить"?
"Никогда. Может случиться другое: если у футболиста не ладятся отношения с тренером, он, даже неосознанно, не выкладывается на всю. Но я не думаю, что кто-то делает это нарочно".
- Насколько важно для тренера быть еще и психологом?
"В раздевалке, особенно для нас - итальянцев, очень важна атмосфера. Слово, улыбка, похлопывание по спине - все это может в корне изменить ситуацию. Отношения с игроками - это отношения с людьми. В Англии все иначе - там хватает взгляда. Они менее сентиментальны, скажем так".
- Давайте вернемся к президентам. Интересно, какие у вас были отношения с Хесусом Хилем и Романом Абрамовичем.
"В Челси меня пригласил прекрасный человек - Кен Бэйтс. К Абрамовичу я испытывал уважение. Он приходил в раздевалку, поддерживал команду. Хиль был мне симпатичен. Он приходил ко мне каждый день: "Мы купим много чемпионов!". Я ему верил. Но пришли не чемпионы, а полиция и внешняя администрация. Хиль исчез из виду, бросил клуб, судьбу которого решал суд. И судья как-то пригласил меня к себе накануне матча с Овьедо: "Если Атлетико не выиграет, я буду вынужден убрать тебя". Я опередил его: "Никогда не видел, чтобы судья увольнял тренера. Я избавлю вас от необходимости и уйду сам".
- Вы - смелый тренер. Все помнят, как в перерыве римского дерби вы заменили Тотти и Де Росси.
"Я сказал им, что пора отдохнуть. Конечно, они не были в восторге. Но, к счастью, мы победили. Иначе не знаю, что бы произошло".
- Манифест Раньери?
"Ясность в общении. Со всеми: с президентами, с игроками, с журналистами".
- Вам хотелось бы быть кем-то другим?
"Меня всегда восхищали необузданные игроки. Дзигони, Кордова, Виери, Киналья. Великолепные мастера с невероятной харизмой. Я же был скромным и мог лишь восторгаться ими".
- Странно от вас такое слышать.
"Почему же? Я никогда не пытался им подражать, возможно, поэтому они мне и нравились. Я наблюдал за ними, я ценил их, как ценят произведение искусства".
Материал журнала Undici
