Глава 2. Из Фузиньяно в Чезену. Часть 1
Иногда терпение важнее интеллекта
Герман Гессе
Однажды мой родственник, который был дирижером оркестра, сказал мне: «Один тренер стоит другого, они все одинаковые». Я ответил, что точно так же можно оценивать и дирижеров. «Ни в коем случае! – возмутился тот. – Это совсем другое! Аббадо обладает совсем не такими музыкальностью и чувствительностью, как Мути. Исполнение партитуры очень зависит от дирижера и от самого оркестра».
Честно говоря, между музыкой и футболом нет никакой разницы. Для меня игра – это партитура, которую нужно исполнить, смысл всего. Можно иметь лучших музыкантов и солистов в мире, но красивой мелодии вы не услышите, если ими не будет руководить дирижер. Тренер – это создатель и дирижер оркестра, со своей чувствительностью, со своей идеей музыки, своим видением и исполнением. Своей концепцией времени и ритма. А как же время и ритм важны в футболе!
Существует множество предубеждений о футболе, которые сложно побороть. Невежество процветает, нужно проводить огромную работу как в самом футбольном мире, так и за его пределами. На всех уровнях. Крестьянин, чей участок располагался рядом с моим, поддерживал идею моего родственника, что все тренеры одинаковые: «От вас зависит 10% результата! Команда – это, прежде всего, футболисты и их талант». Я как-то сказал ему, что крестьяне тоже ничем не отличаются друг от друга, ведь урожай растет благодаря солнечному свету. «Нет! Нет! – завелся он. – Это не так! Хороший крестьянин обладает знаниями и опытом, любит свою работу, понимает землю. Хороший урожай соберет только тот, кто посвящает себя делу и заботится о каждом растении».
Разве не так в футболе? Как и в музыке, как и в земледелии, это вопрос чувствительности, работы, самоотверженности и страсти. Умения изменить что-то в нужный момент и противостоять неожиданным сложностям.
Граф Альберто Роньони верил в меня и всегда поддерживал в моих футбольных начинаниях. Мы были соседями в Милано Мариттима, его дом стоял в нескольких сотнях метров от моего. В 1940-м году он основал футбольный клуб Чезена, потому что хотел вернуть в Романью дух большого футбола. На протяжении двадцати лет, с 1953-го по 1973-й Роньони владел журналом Guerin Sportivo, изданием, которое стало настоящей школой журналистики. Именно ему впервые пришла в голову идея продажи прав на телетрансляции – благодаря этому нововведению вечно бедные клубы начали зарабатывать.
Также Роньони известен тем, что в 1946-м году основал Комитет контроля (современное Бюро расследований) и проявлял образцовые корректность и суровость, руководя им. Он был большим шутником, его жизнь полна веселых историй. Например, в 1981-м он принимал участие в телепередаче с молодым Итало Куччи (известный итальянский журналист и писатель – прим. Ю.Ш.) и заявил, что наш регион должен стать Независимой территорией, а один из главных его героев – разбойник Стефано Пеллони по прозвищу Перевозчик.
Тот еще был персонаж! Однажды ночью он отстранил сразу семерых арбитров, который подозревали в причастии к договорным матчам.
Я подружился с его сыном Этторе, который сейчас является директором Sport Mediaset. Однажды, послушав мою пламенную речь о футболистах и матчах, он спросил: «А почему ты не тренируешь?».
«Я уже тренировал. Четыре года: с 1971-го по 1973-й любительскую команду Фузиньяно, а потом еще год работал с Альфонзине».
И я кратко рассказал ему о том, как начиналась моя карьера тренера.
В первый же год с Фузиньяно мы выиграли чемпионат. Команда была очень молодая, нас ждало повышение в классе, но многие члены руководства оказались против. Президент Гинино Савьотти очень страстно любил футбол, но это было безответное чувство – он не зарабатывал, только тратил. Никому из игроков не платили. Но решение нашел Альфредо Беллетти: «Но извините, если мы никому не платим сейчас, то давайте так и продолжать! Это не будет нам ничего стоить. Давайте повышаться!».
Так мы перешли из чемпионата Второй категории в Первую (из седьмой лиги – в шестую, прим. Ю.Ш.)
Мы отказались от Прунелли, хорошего игрока, только потому, что он просил 70 тысяч лир в месяц. В итоге он перешел в Сант'Альберто. И, конечно, они попались нам в первом же туре! Мы выиграли 2:0, а один из руководителей обратился к болельщику на трибуне: «Дай мне пощечину, чтобы я понял, что это не сон!».
Забил Карлес Балестра. Он забивал всегда. Защитник, который в среднем отличался 15 раз за чемпионат, но принимал участие только в половине матчей, потому что не умел держать себя в руках. Великолепный игрок, очень техничный, одинаково хорошо владел обеими ногами. Он одним из первых испытал на прочность мое терпение, и я все-таки не стал мириться с его выходками. Каким бы классным футболистом он ни был, но на него нельзя было положиться.
Однажды вечером я подвозил его на тренировку. Мы приехали на базу, он вышел, и, пока я парковал машину, скрылся в темноте. В поисках мы отправились к нему домой, но жена Балестры заявила, что не видела его уже три дня.
Карлес Балестра – живое подтверждение того, что футбол предполагает несколько базовых понятий: серьезность, любовь к делу, страсть, профессионализм. Одной техники недостаточно.
Мы шли к победе в чемпионате. Понимая это, я спокойно говорил ему: «Прошу тебя, Карлес, не чуди. Многие игроки травмированы, некоторые не в форме, ты нужен команде». На 11-й минуте матча с Сан Бьяджо болельщик, который стоял за воротам соперника, начал его оскорблять. Балестра бросился к нему и ударил в лицо. Удаление!
После трех лет в Фузиньяно я на сезон ушел в Альфонзине, где впервые начал получать зарплату: 250 тысяч лир в месяц. Работал днем и тренировал вечером.
Альфонзине – поселок с 15 тысячами жителей, в десяти километрах от Фузиньяно. Президент клуба Тишо был местным пекарем, вице-президента звали Франко Орталани.
Стадион назывался Маракана, так как болельщики поддерживали команду, словно сумасшедшие. Трибуны были очень близко к лишенному травы полю. Казалось, что играешь в яме.
В Альфонзине невероятно любили футбол. За три года были уволены пять тренеров, причем трое последних болельщики натурально побили. Опасное место, для меня это был большой вызов.
Мы проиграли первые пять матчей, но никто не намекал на мое увольнение. Зато комитет метсной фабрики Марини, которая сейчас является компанией международного уровня – написал письмо с составом на следующую игру.
В начале карьеры я повстречал двух президентов, сыгравших для меня важную роль. Ферруччо Джованарди и Алессандро Дзампаньи, руководивший Белларией, командой, которую я возглавил в 1977-м, после Альфонзине.
Дело было так. Пиццайоло заведения, где президенты часто обедали, был родом из Фузиньяно. Каждый раз, когда он их видел, говорил: «Возьмите Сакки, он очень хорош!». Но у меня не было лицензии тренировать полупрофессиональную команду, потому официально тренером был назначен бывший игрок Матассони, а я вошел в штаб в роли тренера по физподготовке. Но достаточно быстро все поняли, что происходит на самом деле. Во время матчей я кричал, как сумасшедший. Я был настоящим тренером.
Дзаманьи и Джованарди инвестировали в футбол и в молодежь и даже рисковали своим бизнесом – так любили спорт. Время их правления было одним из лучших периодов в истории Белларии.
В первом матче мы сыграли вничью с Фиденцей. В игре принимал участие и Джене Ньокки по прозвищу Moviola («Замедленный повтор») – он был очень техничный, но жутко медленный. У многих центральных нападающих есть слабые места…
Начал я ужасно: мы проиграли пять матчей подряд. Во вторник я пришелДжованарди и подал в отставку.
«Почему? Ты отлично работаешь! Продолжай!» – ошарашил он меня.
Я был рад и удивлен. Президент проявил большое доверие, и это мотивировало меня взяться за работу с удвоенной энергией.
Продолжение следует
